Александр БАБИН, фото автора
Портрет художника
Я писал очередную заметку для сайта театра, когда в кабинет вошёл Анатолий Караульный. Было видно, что он замёрз: черты лица чуть обострились и покраснели, испачканные краской ладони зябко прижимались к безрукавке. Я поспешил предложить художнику горячий кофе и самое тёплое место у батареи. Слово за слово, и мы, незаметно для самих себя, проговорили больше часа. За это время я не написал ни строчки, а вот Анатолий Евгеньевич - на все руки мастер! - успел починить дужку режиссёрских очков. Вячеслав Николаевич как-то умудрился сломать её во время одной из репетиций.
Роль в спектакле «Звёздный мальчик» у Анатолия Евгеньевича огромная. Он художник-постановщик. Все декорации от форэскизов и макета до полномасштабного воплощения - его работа. Две недели подряд до самой премьеры он почти не выходит из театра. Приходишь на работу – он уже здесь, уходишь – он по-прежнему на месте: кроит и перекраивает, красит, рисует, клеит, придаёт нужную фактуру, крепит заготовку к подрамнику. Я знаю, что он способен так работать до самой ночи, просто жалеет помощников – у всех ведь семьи, дети. О себе Анатолий Евгеньевич думает в последнюю очередь, поэтому к концу очередной смены сам уже напоминает палитру: на видавшей виды безрукавке мехом наружу, потёртых джинсах и чёрном свитере – всюду следы клея и акварели. За две с половиной недели он обработал 50 квадратных метров поролона, сделав из них зимние и летние деревья, очаг в доме дровосека, крепостные ворота в город, виды самого города…
Эй, алхимики! Кто там хотел превращать свинец в золото? Тут у нас человек-философский камень, способный сделать что угодно из поролона и марли.
У художника негромкий голос и задумчивый взгляд с грустинкой, хотя вокруг глаз морщины, характерные для жизнелюбивых людей, что знают цену хорошей шутке. Наш разговор прыгал по кочкам эпох, стилей и имён – от Гюстава Доре и Брейгелей мы незаметно дошли до современников и остановились на творчестве Сергея Андрияки, уроки которого можно посмотреть в интернете. Мы и смотрели.
«Водочный» этюд
Глядя на то, с какой обманчивой небрежностью Сергей Николаевич водит кистью, Анатолий Евгеньевич отметил:
– Совершенно другая техника. Я пишу не так: больше а-ля прима по сырому, а когда подсыхает немножко, передний план уже по сухому. Может, где-то пастелькой подправлю, но это в тех случаях, когда понимаю, что немного пересушил. И редко пишу с натуры. Хотя, помню, когда впервые ехал в Березники зимой, просто балдел от ландшафтов: одни крыши домиков торчали, настолько снежной была зима. Писал-писал-писал, а потом всю серию продал оптом Рыбинскому дому ветеранов. Знаете, в чём особенность акварели? Это абсолютно удивительный материал. Никогда одно и то же не напишешь, всегда получается эксклюзив. Копию не сделать, потому что один цвет вливается в другой уже не так, вода ложится по-другому, и ты должен управлять ею молниеносно.
– А на чём можно работать акварелью? Обычная бумага ведь не выдерживает влажности.
– Часто пишут на густовском картоне, и ещё неплох торшон (пористая плотная бумага) - его можно использовать не раз. Не получилось – смыл и пишешь снова. Что до меня, раньше я покупал только специальную немецкую бумагу, с этаким голубоватым отливом. Писать на ней одно удовольствие.
Вдруг Анатолий Евгеньевич заулыбался ярче обычного. Явно вспомнил что-то.
– Когда пишешь зимой с натуры, акварель быстро замерзает, а кисть дубеет, потому что краска, понятное дело, на водной основе, – сказал он. – И мой профессор – Андрей Ильич Курнаков – однажды посоветовал мне замешивать краску не на воде, а на водке. Чтобы не замерзала. И вот как-то раз зимой, в Орле, я писал этюд. Обычно это занимает минут двадцать: нужно поймать состояние, цветовую гамму и быстро воплотить на бумаге. Хотя даже 20 минут на одном месте - всё равно холодно, ты почти не двигаешься, руки мёрзнут… Но вот, наконец, закончил. Вдруг, смотрю - на этюде появился ажурный-ажурный такой иней. И так здорово получилось! Ну, думаю, сейчас приду в тепло, и весь иней растает. Но иней не растаял – кристаллики аккуратно высохли, оставив на этюде подобие трафарета. Красота!
– Неужели такое получилось только раз?
– Да, просто счастливый случай. Повторить ни разу не удалось, хотя пробовал. Иней просто тает, заливает этюд и будоражит краску - в итоге картина испорчена.
Поворот в правильную сторону
Рассказывая о тонкостях своей профессии, Анатолий Евгеньевич постепенно согрелся и оживился. Человек интересной судьбы, можно даже сказать, гражданин мира. Это сейчас он в любую минуту может дать мастер-класс по графике гелевой ручкой (он носит их с собой десятками) - а ведь вполне мог стать артистом!
Анатолий Караульный родился 1 мая 1953 года в городе Петропавловск в театральной семье. Папа - театральный художник, мама – актриса, так что детство прошло за кулисами. Мальчиком играл в пяти спектаклях, но когда вырос, решил поступить не в театральный институт, а на художника.
– Для начала я поступил на художественно-графический факультет при Омском пединституте, но успешно завалил там черчение, - вспоминает Анатолий Евгеньевич. - Год работал в Прокопьевском театре драмы художником-декоратором, профессионально занимался чеканкой металла.
Художественно-прикладную деятельность Анатолий Евгеньевич совмещал с работой на Орловском часовом заводе «Янтарь» чеканщиком пятого разряда. Делал образцы циферблатов, и получал за это очень большие по советским меркам деньги – около 400 рублей. Студенческая стипендия тогда равнялась 40 рублям.
– Так что пока другие студенты питались в столовой, я позволял себе водить будущую жену в ресторан, - говорит он. - Там на 10 рублей можно было хорошо поесть и выпить. В конце концов я захотел поступить в Строгановское высшее промышленное художественное училище на отделение по металлу.
– Удалось?
– Не хватило баллов. И я переехал в ближайший вуз – город Орёл, художественно-графический факультет.
Дружба
– Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились с Мариной Михайловной (художник по костюмам Марина Решетова, – прим.авт.)? Пару раз видел, как она помогает вам работать над декорациями.
– Да это так, по дружбе. Мы познакомились ещё в 1997 году, когда меня пригласили в балаковский драмтеатр.
– Почему пригласили именно вас? Ведь вы жили в Ярославле.
– Дело в том, что режиссёром новорождённого драмтеатра назначили Евгения Борисовича Лаптева, с которым я работал в разных театрах: в Камышине, Рыбинске… Он порекомендовал меня мэру Балаково, а мне написал письмо: приезжай, мол, тут открывают театр. Я заинтересовался: на дворе девяностые, театры везде закрываются, а тут – наоборот. Парадокс! Но я всё равно долго отказывался: зачем, думал, менять Ярославль на не известный мне Балаково. А потом как-то раз был проездом и посмотрел. Театр был расположен в не очень приспособленном для этого здании, бывшем дворце культуры. Дворец трёхэтажный, с большим залом и приличной сценой, но всё равно требовалась перепланировка под нужды театра. Там как раз начали формироваться цеха, более-менее был готов только пошивочный, заведовала которым Марина Михайловна. И тут я начал вести диалог с главой города: если дадите квартиру, я приеду к вам. Если нет, будем работать на расстоянии, в порядке консультаций. Он спросил, какую квартиру мне надо, я ответил, что двухкомнатную… И понял, что продешевил – ключи мне дали сразу же (смеётся). Вскоре мы познакомились с Мариной Михайловной.
– И сразу влились в работу?
– Формируя цеха, одновременно готовились к спектаклям. Первой премьерой театра стал спектакль «Страсти по Торчалову» по пьесе Никиты Воронова. Параллельно, сразу, поставили комедию Марселя Митуа «Фантазии мадам Дюмюр» и сказку «Емелино счастье». Театр ведь только-только открывался, надо было зарабатывать, поэтому мы первые три месяца вообще из него не выходили. Если посчитать, мы вместе с Мариной Михайловной поставили около 20 спектаклей вместе. Я и предложил её «Бенефису», когда выяснилось, что времени на изготовление костюмов совсем не много. Сделал эскизы костюмов, отослал ей и она согласилась. Меня это очень волновало: я сам находился в Москве, она шьёт в Балаково, спектакль в Березниках. В моей практике такое впервые, но попробовать надо было. Результат просто великолепный. За свою жизнь я видел тысяч десять самых разных сценических костюмов, но таких, какие подготовила Марина Михайловна, не видел никогда.
Благодаря таланту и необыкновенному трудолюбию, Анатолий Евгеньевич успевает и выставки своих картин устраивать (обычно его работы раскупаются целыми сериями, «Храмы Сибири» тому пример), и спектакли оформлять, и мастерить что-нибудь в свободную минуту из бересты, будь то короб или туесок. Перечислять все театры, в которых работал Анатолий Евгеньевич - черпать ложкой океан: Монголия, Индия, Китай, США, бесчисленное количество отечественных... Просто чудо, что нам – всему театру – удалось познакомиться и поработать с человеком такого калибра.
Анатолий Евгеньевич! Театр «Бенефис» благодарит вас за прекрасную работу, желает вам крепкого здоровья, неиссякаемого вдохновения и надеется на дальнейшее сотрудничество с вами!
